Ольга
3 января. Часть четвертая.
За окном автобуса сто сорок километров моей седовласой страны и два часа в неоправданно бесцветном мире. Вот он, до полусмерти пугающий иностранцев русский Север, где скряга-зима на полгода экономно свернула палитру до двух цветов – черного и белого. Преимущественно белый плюс переходные оттенки к черному.
Странно, что мы все, здесь живущие, поголовно не сошли с ума, как Батюшков. Холмы, холмы… это такая тягучая бель, в которой человек как минимум очень быстро умрет без пуховика и варежек. При мысли об этом у меня тут же случается подобие смерти – я засыпаю. Во сне в моей груди открывается окошко и в него влетают бабочки, розовые медвежата, звезды и разноцветный водопад. Они сметают на своем пути серые заборы, а обломки вылетают через темя в моей голове, вместе со стаей птиц…. Открываю один глаз. Яра яростно отстукивает на своем планшете. Пожалуй, никому, кроме нее, про розовых медвежат и заборы рассказывать не стоит.
В автобусе внезапно выясняется, что в Кириллове родни у моей подруги не счесть, и вся она внезапно активизировалась. Начались непрерывные звонки по вопросу приема-передачи объекта женского пола в количестве одной штуки, идущего в комплекте с «подругой» — тоже одна штука, функционал и интерфейс неизвестны. Через пару часов меня окончательно переименуют из «Ярославиной подруги» в Олечку. Так я ей и останусь до самого последнего прощального взмаха рукой. А пока кирилловские вперемешку в сыктывкарскими трезвонят что есть мочи: возвращение к корням — всегда событие.
Кириллов.
На конечной остановке нас встречает Ярин дядя Леша по отцовской линии. Он провожает нас в «Нерусь» — трехэтажный частный гостевой дом: пример того, что при желании построить успешный бизнес можно даже в городке размером с большую деревню. Необъятные и неосвоенные коммерческие перспективы Кириллова откроются позже — во время прогулок по городу. А пока про «Нерусь». Оказалось, она называется «Луманская заводь» и построена на месте старого дома на собственном участке. Это семейный бизнес. В «Заводи» я насчитала шесть номеров, с удобствами на этаже. Кстати, персонал очень вежливый. Здесь же нашлась кухня, во дворе обнаружили баню, есть и куда поставить автомобиль. У входа в гостиницу в сугроб вкопана новогодняя елка. Незачет только один: когда утром всем сразу нужно умыться и так далее, приходится сидеть в очереди в холле на диванчике. Не самое приятное времяпрепровождение. И все же радостно: вот могут же вместо того, чтобы жаловаться на жизнь, начать что-то делать. Потому, что с социально-экономической точки зрения в нашей стране родиться в городе, подобном Кириллову — упаси святой Кирилл.
Через час за нами явился дядя Леша и повел обедать. Родня соблюдает строгий пост, поэтому нас угощают винегретом. Первое, что приходит в голову за трапезой: а ведь с четырнадцатого века, с момента основания Кирилло-Белозерского монастыря, все, что селилось вокруг его стен и обрастало постройками и пожитками, словно мхом, находилось под непрерывным приглядом, под опекой этой громадины, выстроенной для охраны северных границ. Чудны дела господни, если по стенам, отгораживающим место для уединенной молитвы, могла проехать запряженная тройка — такой они толщины. И вся история Кириллова связана с историей необъятного, прекрасного и устрашающего — Кирилло-Белозерского моностыря. Поэтому я подгоняю дядю Лешу скорее, скорее, из дома — смотреть архитектуру. На прогулку с нами идет и пятнадцатилетняя девица Анна, тоже представительница клана.
— Ань, тебе легко дается соблюдение постов?
— Я могу вынести любой пост, если знаю, что потом будет салат оливье.
Вот. Современный человек со здоровой мотивацией.
Дядю Лешу Ярин отец Игорь называет полудиким. И правда, дядя Леша, как пригородная елка — точно не сквер, но и лесом не назовешь.
— Раньше мы всю Россию и заграницу снабжали иван-чаем! Вон у нас его сколько растет, оставайтесь, а? Будете иван-чай собирать и продавать!
Дядя Леша жонглирует идеями, ни одну из которых так и не решился воплотить. Он с упоением рассказывает нам о монастыре, а я вижу маленькую и хрупкую фигурку, темнеющую на фоне огромного белого озера — Сиверского, на берегу которого стоят крепкие и беспощадные монастырские башни… О Господи, помилуй всех, кто не знает, зачем живет! Помилуй их всех раньше остальных, ибо им так страшно, как никому другому! А потом, кода их всех помилуешь, вспомни и обо мне и помилуй тоже, ведь и я этом списке…
Ярослава
13:00 — и мы в автобусе, направляемся в Кириллов. Город, где стоит могучий Кирилло-Белозерский монастырь. По дороге мы задавались вопросом: зачем каждой эта поездка? Оля думала что-то свое. Я свое. И ко мне осознание постепенно пришло. Пришло в этом белом безмолвии, о котором я говорила, которое представляла. Бескрайнее белое. Чудесное белое.
Пол 4-го мы были уже на месте. Нас встретил мой двоюродный дядя — Алексей, которого я никогда не видела, как и всю кирилловскую родню. Как он себя охарактеризовал — «старичок в серой куртке». Он довел нас до Лумани, договорились встретиться попозже.
В «Луманской заводи» (та самая «Нерусь») оказалось все, что нужно человеку для приятного самочувствия. Свет и тепло, душ и мягкие кровати. И совсем не нужный нам телевизор, который мы-туристы не включали ни разу. Впрочем, и интернет на планшетнике нужен был разве для того, чтобы посмотреть какой-нибудь нужный адрес. Кирилловского автовокзала, например. Здесь твиттер показался скопищем совсем не нужной моему мозгу информации, которой за день в своем городе хватает и так. Ну вот зачем мне знать, что Вася поел, Ваня поспал, а Маша только еще собирается и есть и спать…и есть непременно стейк из семги. Нет. Ну…просто нет.
Дядя Леша, такой простой, добрый дядя Леша, встретил нас у Лумани и повел в гости знакомить с родственниками. Там есть моя тетя — Ольга — верующая женщина.Там же — бабушка Маргарита. Добрая и гостеприимная. И с таким нашим юморком. 15-летняя сестра Аня — нежная девочка. Музыкальная и поэтичная. Сам дядя Леша — «старичок в серой куртке» — вовсе и не старичок. Худенький симпатичный мужчина с широкой душой.
Мы мало пообщались, но чувствуется…человек настолько глубокий и творческий, что в нем — целая бездна. Он мечтатель, поэт и художник, он мыслитель и Душа. Которую, скорее, поймут немногие. Он говорит о себе «старичок в серой куртке», но это он «куражится».
Семья у них глубоко верующая. Даже елку они внесли в дом не к «гражданскому» Новому году, а к Рождеству.
Дядя Леша водил нас по уже глубоко вечернему Кириллову, зачем-то на минуту исчез за ближайшим поворотом и вернулся оттуда с хурмой, дядя Леша повел нас почти ночью прямо по льду Сиверского озера в «Лукинки» — что-то типа местных дач, но я «струханула», увидев просевший лед и воду и, запаниковав, попросила посреди озера срочно отвести обратно на берег. Отвели.
В центре города — кривая елка. Но высокая, пушистая и украшенная. На фонарных столбах вдоль дорог — иллюминация. Голубые снежинки и зеленые елочки.
— Это все, на что хватило бюджета нашего города к Новому году, — улыбаясь пояснил дядька.
У Лумани он вручил нам пакет с хурмой и отправился домой. Буквально за поворот. В маленьком Кириллове с населением 7 тысяч жителей все очень близко.
В гостинице из темных окон своего второго этажа ночью мы молча с Олей смотрели вниз — на голубые новогодние гирлянды и вперед — на пустую улицу маленького зимнего провинциального городка. Заснеженного, уютного и в это время года особенно белого. Ночь была вполне спокойной и, засыпая, я вспоминала стены монастыря, которые видела сегодня в темноте. И думала о завтрашнем «белом безмолвии».
